Независимая радиостанция в нейтральных водах.
Харон угрюмо скалился из лодки, заставляя Брэди сутулить плечи, отступать в
тень. Флип-флоп-хлюп - черная волна реки, разделающей мир живых от мира
мертвых, лизала берег, стараясь добраться липкими своими поцелуями до
стоптанных мальчишеских кед.
Паренек отступил на шаг, стремясь оказаться подальше от перевозчика и его
сухих, хватающих воздух рук, поторапливающих новых призрачных существ. Он
беспомощно оглянулся по сторонам. Здесь не было темно - просто пасмурно.
Низкое небо давило на землю, не было ветра. Если бы кто-нибудь спросил
Брэди, тепло ему или холодно, он ответил бы, что не помнит, что такое
"тепло" и что такое "холодно". Он стал призраком.
Сьюзи, его колючая, дьявольская девочка, его любовница и его мечта, уже не
будет с ним, и он, выходит, зря порезал вены. Как вообще так получилось? Он
собирался только попугать ее до полусмерти, заставить окружающих в истерике
метаться по квартире, вызывать скорую...и он, конечно, должен был быть
спасен, и Сьюзен сидела бы на краю его постели, держа его голову на коленях,
склонясь над ним так, чтобы черные тугие кудри закрывали от них весь
остальной мир. Сидела и шептала бы, что не нужен ей никто другой. Но
выяснилось, что она и правда бросила его ради Пита, тупого барабанщика. Пфф,
да что она нашла вообще в нем? Брэди долго сидел на краю ванной рядом со
своим трупом, думая, что что-то можно еще исправить. Сьюзен в соседней
комнате целовалась с этим слюнтяем. Когда его нашли, ее стошнило, а Пит
выглядел испуганным и довольным. Какая тупая, короткая жизнь.
Брэди хотел сплюнуть, но во рту не было слюны. Он хотел размахнуться и
ссадить костяшки кулака о что-нибудь твердое - возможно, о челюсть Пита, но
рядом не было не только его. Рядом не было ничего. Бесплотная толпа
призраков, лента реки, пустой воздух. Отплывающая лодка.
Он уже долго сидел на этом берегу. Сначала пытался вернуться, пока не понял,
что ходит кругами. Потом его охватило сладкое безразличное отупение. Когда-
нибудь настанет и его очередь, он перестанет убегать от Харона. Но пока ему
хватало еще сил делать маленький шаг назад - и рука перевозчика выбирала
кого-то другого, чтобы утащить туда, откуда нет возврата.
- У тебя ловко получается избегать внимания Судьбы.
Прошло не меньше минуты, прежде чем парень осознал, что обращаются к нему,
повернулся и сначала молча посмотрел. Окликнувший его старый негр, похожий
на негатив (черная кожа, сахарно-седая солома волос) доброжелательно
улыбался. С любопытством окинув взглядом притихшего музыканта, старик
прищелкнул языком, качнул головой:
- Ха, еще бы. Я на этой стороне давно не встречал таких живых.
- Что бы ты понимал, старик. Я мертв, - пробубнил Брэди, пытаясь понять,
почему его странный собеседник, похожий на постаревшего стриженого Боба
Марли кажется ярче и плотнее остальных. На всякий случай парень отступил на
шаг и скрестил руки на груди.
Седого негра ничуть не задело это замечание и жесты. Казалось, Брэди для
него - объект изучения, а не человек. Хмурился Седой по каким-то своим
внутренним причинам:
- Жив, жив - иначе почему не торопишься в лодку? Что-то тебя держит. Ты,
малыш, поспешил задружиться со Смертью, - да, имя Смерти он произнес как
_имя_, уважительно и словно с большой буквы. - Ну да это можно исправить.
- То есть?
Он не успел договорить, почувствовав, как в плечо ему сзади впивается чья-то
рука. Перевозчик! Добрался таки. Имеет ли смысл отбиваться?
- Нет!!! Я не хочу, оставь, ты, дохлая страшная тварь!! Я не хочу! Эй,
черный, да сделай же ты что-нибудь!!!
Брэди в жизни так не брыкался и тем более не матерился. В глубине души он
был рад своему собеседнику, а сейчас душа уходила в пятки от ледяного
дыхания вечности за спиной.
- Харон, я заявляю свои права на него, - раздался сильный голос старика.
Перевозчик зашипел, из полуистлевшей глотки раздалось нечто, лишь отдаленно
напоминающее голос. Так могла бы пытаться разговаривать воплощенная
Неумолимость:
- Он мертв. И сам признал это.
- Нет, - Старик стиснул запястье Брэди, но Харон держал тверже. Темные глаза
седого заступника пронзили недо-призрака, как булавка пронзает бабочку: -
Кто тебя за язык тянул такое говорить о себе? Я ведь пришел за тобой - и за
такими, как ты. А ты так невовремя решил сдаться. Рано сдаваться! Борись!
Шевелись. Делай что-нибудь - что-то, чтобы доказать, что тебе еще рано
умирать! Эй...Ты слышишь меня? Малец, хэй!
Брэди моргнул, но небо стремительно становилось чернее, удушливая жаркая
волна сдавила кольцами, в ушах словно шумела речная вода, шепча сказки о
спокойствии, о том, как хорошо быть мертвым. Никто, никогда, ничего не
сможет противопоставить тебе. Твоя могила зарастет травой, пройдут сотни
лет, твои дети умрут, твои внуки умрут, твои правнуки сгинут, а тебе будет
все равно, ты мертв, мертв, изначально мертв, ты родился, чтобы умереть...
...Но сначала - родился. Был любимцем у матери и отца, и младший брат хотел
быть на тебя похожим. Неплохо учился в школе. Подружился со Сьюзен, и она
научила тебя целоваться. Помнишь вкус ее губ? Помнишь, каково это - гулять
под дождем, греть ее руки, есть кофейное мороженое? А помнишь, как отец
вытащил гитару из чулана, отдал ее, без ремня и с провисшими струнами, тебе?
Когда ты заиграл, он заткнул уши, потому что - хаха, да, - это было
кошмарно. Но когда ты запел, мама вышла с кухни, вытирая руки полотенцем, и
открыв рот от удивления - кто бы мог подумать, что у ее мальчика такой
голос.
В глазах мертвого блеснуло что-то, похожее на отчаянную лихость. Когда он
открыл рот и попытался вдохнуть - казалось, что в легкие пролилась кислота,
но он запел - сначала это был горький, изломанный, страшный крик,
беспорядочный поток слов, потом язык сам нащупал мелодию, как что-то
осязаемое - бессмертную "It's my life", песню Bon Jovi, услышанную еще в
детстве, чьи слова будто впечатались в мозг, как будто извилины легли в
форме букв, как будто если подушечки пальцев измазать чернилами - в
отпечатках можно будет прочитать текст. Он помнил ее наизусть, и пел ее так,
как не спел бы никогда, будучи живым - ему просто не хватало бы жизненного
опыта. Он был мертв. Он был призраком, и пел эту песню так, как если бы
родился для нее и умер за нее. И он родился снова.
Хватка старика-негра на запястье стала ощутимей и жестче. Он тянул изо всех
сил, дернул еще раз - и Харону ничего не оставалось, как отпустить выбранную
жертву.
И тогда налетел ветер. Он вздымал пыль, гнул невесть откуда взявшиеся черные
влажные стволы деревьев, по-осеннему голые, усыпанные листьями у подножья.
Брэди почувствовал, что ему холодно - он, черт возьми, вспомнил, каково это,
когда холодно. А потом вспомнил, что щекочущее ощущение внутри - это смех, и
рассмеялся в голос.
- Отлично. Скорее жив, чем мертв, а для нашего дела этого пока достаточно.
Возьми-ка вот ее пока что с собой, и устраивайтесь, а я приведу остальных.
Из толпы вышла девушка, похожая на микс из Сьюзен и Тарьи Турунен, с явной
примесью северной крови. Улыбнулась, протянув руку. Брэди хотел пожать ее,
но девушка ухватилась за его ладонь и уверенно повела к деревьям и
появившейся между ними дороге:
- Идем, остальные догонят. Главное - убраться из этого места.
Она говорила с акцентом.
- Остальные - кто? И куда мы идем?
- Каждая песня - материальна, - северянка накинула на голову тяжелый
капюшон, сощурилась от ветра: - Ты - отличный лидер, твоя создала нам
пристанище между миром живых и мертвых, с шансом остаться здесь, в чужих
снах, и охранять их. Считай, Смерть взяла нас на работу, и сделка
предполагает нашу неприкосновенность.
Впереди показался особняк. Уютный английский коттедж, с садом, обнесенный
забором, чьи чугунные лепестки и лианы блестели от капель начавшегося дождя.
Над входом горел старинный фонарь.
- Это здание всегда будет меняться. То замок, то особняк, то поместье, а то
и квартира в типовой многоэтажке. Так нужно, чтобы хватило места всем, кому
необходимо быть здесь - заблудившимся во снах или безнадежно больным
бессонницей, тем, кто готов умереть, и тем, кто боится умирать. В общем -
всем тем, кому предначертанная жизнь не впору. А мы подгоняем ее, как
выкройку. Делаем сны ярче, реальность - комфортнее. Мы - доктора, приходящие
ночью к тем, для кого нет лекарств от скуки, апатии, безнадежности. Кто-то
поет, кто-то рисует. Кто-то рассказывает сказки - может быть, и о нас кто-то
кому-то расскажет... Что ты стоишь? Ты создал особняк, тебе и входить
первым.
Брэди скрипнул воротами, вошел внутрь. На улице начался самый красивый
ливень, который он видел в жизни...и в смерти. Девушка обернулась на пороге
- лишь для того, чтобы послать улыбку старику-негру, с каждым шагом все
больше отрывающемуся от земли и, наконец, расправившему снежно-белые
огромные крылья...
тень. Флип-флоп-хлюп - черная волна реки, разделающей мир живых от мира
мертвых, лизала берег, стараясь добраться липкими своими поцелуями до
стоптанных мальчишеских кед.
Паренек отступил на шаг, стремясь оказаться подальше от перевозчика и его
сухих, хватающих воздух рук, поторапливающих новых призрачных существ. Он
беспомощно оглянулся по сторонам. Здесь не было темно - просто пасмурно.
Низкое небо давило на землю, не было ветра. Если бы кто-нибудь спросил
Брэди, тепло ему или холодно, он ответил бы, что не помнит, что такое
"тепло" и что такое "холодно". Он стал призраком.
Сьюзи, его колючая, дьявольская девочка, его любовница и его мечта, уже не
будет с ним, и он, выходит, зря порезал вены. Как вообще так получилось? Он
собирался только попугать ее до полусмерти, заставить окружающих в истерике
метаться по квартире, вызывать скорую...и он, конечно, должен был быть
спасен, и Сьюзен сидела бы на краю его постели, держа его голову на коленях,
склонясь над ним так, чтобы черные тугие кудри закрывали от них весь
остальной мир. Сидела и шептала бы, что не нужен ей никто другой. Но
выяснилось, что она и правда бросила его ради Пита, тупого барабанщика. Пфф,
да что она нашла вообще в нем? Брэди долго сидел на краю ванной рядом со
своим трупом, думая, что что-то можно еще исправить. Сьюзен в соседней
комнате целовалась с этим слюнтяем. Когда его нашли, ее стошнило, а Пит
выглядел испуганным и довольным. Какая тупая, короткая жизнь.
Брэди хотел сплюнуть, но во рту не было слюны. Он хотел размахнуться и
ссадить костяшки кулака о что-нибудь твердое - возможно, о челюсть Пита, но
рядом не было не только его. Рядом не было ничего. Бесплотная толпа
призраков, лента реки, пустой воздух. Отплывающая лодка.
Он уже долго сидел на этом берегу. Сначала пытался вернуться, пока не понял,
что ходит кругами. Потом его охватило сладкое безразличное отупение. Когда-
нибудь настанет и его очередь, он перестанет убегать от Харона. Но пока ему
хватало еще сил делать маленький шаг назад - и рука перевозчика выбирала
кого-то другого, чтобы утащить туда, откуда нет возврата.
- У тебя ловко получается избегать внимания Судьбы.
Прошло не меньше минуты, прежде чем парень осознал, что обращаются к нему,
повернулся и сначала молча посмотрел. Окликнувший его старый негр, похожий
на негатив (черная кожа, сахарно-седая солома волос) доброжелательно
улыбался. С любопытством окинув взглядом притихшего музыканта, старик
прищелкнул языком, качнул головой:
- Ха, еще бы. Я на этой стороне давно не встречал таких живых.
- Что бы ты понимал, старик. Я мертв, - пробубнил Брэди, пытаясь понять,
почему его странный собеседник, похожий на постаревшего стриженого Боба
Марли кажется ярче и плотнее остальных. На всякий случай парень отступил на
шаг и скрестил руки на груди.
Седого негра ничуть не задело это замечание и жесты. Казалось, Брэди для
него - объект изучения, а не человек. Хмурился Седой по каким-то своим
внутренним причинам:
- Жив, жив - иначе почему не торопишься в лодку? Что-то тебя держит. Ты,
малыш, поспешил задружиться со Смертью, - да, имя Смерти он произнес как
_имя_, уважительно и словно с большой буквы. - Ну да это можно исправить.
- То есть?
Он не успел договорить, почувствовав, как в плечо ему сзади впивается чья-то
рука. Перевозчик! Добрался таки. Имеет ли смысл отбиваться?
- Нет!!! Я не хочу, оставь, ты, дохлая страшная тварь!! Я не хочу! Эй,
черный, да сделай же ты что-нибудь!!!
Брэди в жизни так не брыкался и тем более не матерился. В глубине души он
был рад своему собеседнику, а сейчас душа уходила в пятки от ледяного
дыхания вечности за спиной.
- Харон, я заявляю свои права на него, - раздался сильный голос старика.
Перевозчик зашипел, из полуистлевшей глотки раздалось нечто, лишь отдаленно
напоминающее голос. Так могла бы пытаться разговаривать воплощенная
Неумолимость:
- Он мертв. И сам признал это.
- Нет, - Старик стиснул запястье Брэди, но Харон держал тверже. Темные глаза
седого заступника пронзили недо-призрака, как булавка пронзает бабочку: -
Кто тебя за язык тянул такое говорить о себе? Я ведь пришел за тобой - и за
такими, как ты. А ты так невовремя решил сдаться. Рано сдаваться! Борись!
Шевелись. Делай что-нибудь - что-то, чтобы доказать, что тебе еще рано
умирать! Эй...Ты слышишь меня? Малец, хэй!
Брэди моргнул, но небо стремительно становилось чернее, удушливая жаркая
волна сдавила кольцами, в ушах словно шумела речная вода, шепча сказки о
спокойствии, о том, как хорошо быть мертвым. Никто, никогда, ничего не
сможет противопоставить тебе. Твоя могила зарастет травой, пройдут сотни
лет, твои дети умрут, твои внуки умрут, твои правнуки сгинут, а тебе будет
все равно, ты мертв, мертв, изначально мертв, ты родился, чтобы умереть...
...Но сначала - родился. Был любимцем у матери и отца, и младший брат хотел
быть на тебя похожим. Неплохо учился в школе. Подружился со Сьюзен, и она
научила тебя целоваться. Помнишь вкус ее губ? Помнишь, каково это - гулять
под дождем, греть ее руки, есть кофейное мороженое? А помнишь, как отец
вытащил гитару из чулана, отдал ее, без ремня и с провисшими струнами, тебе?
Когда ты заиграл, он заткнул уши, потому что - хаха, да, - это было
кошмарно. Но когда ты запел, мама вышла с кухни, вытирая руки полотенцем, и
открыв рот от удивления - кто бы мог подумать, что у ее мальчика такой
голос.
В глазах мертвого блеснуло что-то, похожее на отчаянную лихость. Когда он
открыл рот и попытался вдохнуть - казалось, что в легкие пролилась кислота,
но он запел - сначала это был горький, изломанный, страшный крик,
беспорядочный поток слов, потом язык сам нащупал мелодию, как что-то
осязаемое - бессмертную "It's my life", песню Bon Jovi, услышанную еще в
детстве, чьи слова будто впечатались в мозг, как будто извилины легли в
форме букв, как будто если подушечки пальцев измазать чернилами - в
отпечатках можно будет прочитать текст. Он помнил ее наизусть, и пел ее так,
как не спел бы никогда, будучи живым - ему просто не хватало бы жизненного
опыта. Он был мертв. Он был призраком, и пел эту песню так, как если бы
родился для нее и умер за нее. И он родился снова.
Хватка старика-негра на запястье стала ощутимей и жестче. Он тянул изо всех
сил, дернул еще раз - и Харону ничего не оставалось, как отпустить выбранную
жертву.
И тогда налетел ветер. Он вздымал пыль, гнул невесть откуда взявшиеся черные
влажные стволы деревьев, по-осеннему голые, усыпанные листьями у подножья.
Брэди почувствовал, что ему холодно - он, черт возьми, вспомнил, каково это,
когда холодно. А потом вспомнил, что щекочущее ощущение внутри - это смех, и
рассмеялся в голос.
- Отлично. Скорее жив, чем мертв, а для нашего дела этого пока достаточно.
Возьми-ка вот ее пока что с собой, и устраивайтесь, а я приведу остальных.
Из толпы вышла девушка, похожая на микс из Сьюзен и Тарьи Турунен, с явной
примесью северной крови. Улыбнулась, протянув руку. Брэди хотел пожать ее,
но девушка ухватилась за его ладонь и уверенно повела к деревьям и
появившейся между ними дороге:
- Идем, остальные догонят. Главное - убраться из этого места.
Она говорила с акцентом.
- Остальные - кто? И куда мы идем?
- Каждая песня - материальна, - северянка накинула на голову тяжелый
капюшон, сощурилась от ветра: - Ты - отличный лидер, твоя создала нам
пристанище между миром живых и мертвых, с шансом остаться здесь, в чужих
снах, и охранять их. Считай, Смерть взяла нас на работу, и сделка
предполагает нашу неприкосновенность.
Впереди показался особняк. Уютный английский коттедж, с садом, обнесенный
забором, чьи чугунные лепестки и лианы блестели от капель начавшегося дождя.
Над входом горел старинный фонарь.
- Это здание всегда будет меняться. То замок, то особняк, то поместье, а то
и квартира в типовой многоэтажке. Так нужно, чтобы хватило места всем, кому
необходимо быть здесь - заблудившимся во снах или безнадежно больным
бессонницей, тем, кто готов умереть, и тем, кто боится умирать. В общем -
всем тем, кому предначертанная жизнь не впору. А мы подгоняем ее, как
выкройку. Делаем сны ярче, реальность - комфортнее. Мы - доктора, приходящие
ночью к тем, для кого нет лекарств от скуки, апатии, безнадежности. Кто-то
поет, кто-то рисует. Кто-то рассказывает сказки - может быть, и о нас кто-то
кому-то расскажет... Что ты стоишь? Ты создал особняк, тебе и входить
первым.
Брэди скрипнул воротами, вошел внутрь. На улице начался самый красивый
ливень, который он видел в жизни...и в смерти. Девушка обернулась на пороге
- лишь для того, чтобы послать улыбку старику-негру, с каждым шагом все
больше отрывающемуся от земли и, наконец, расправившему снежно-белые
огромные крылья...